Рецензии на книгу Кому нужна синяя птица
Две недели я собиралась с мыслями. Так горько стало от этой книги, что писать о ней не представлялось возможным. Да что и говорить, грусть эта до сих пор не прошла, не знаю получится ли сказать что-нибудь толковое.
С первыми же строками на читателя обрушивается вся злость и негодование Павла. Сразу пробуждается неприязненный холодок в душе. Метания его мне непонятны. В попытке обвинить окружающих, злой рок, что жизнь его — нагромождение ошибок и глупостей, горестных и нелепых случайностей, просматривается нерешительность, трусливость. И жена ему опротивела, и любовница, и институт, и научный труд.
И вот ему в руки сам приходит шанс всё изменить, наконец-то зажить так, как хотелось. Казалось бы, осточертело — действуй. Но Павел не из таких людей, он прикрывается нуждами семьи, чтобы оправдать свою никчемность, своё стремление жить в годами сформировонном домашнем комфорте. Пускай без любви и наслаждения, зато понятно и привычно, с женой, которая всё простит, и всё сама направит в нужное русло.
Мне безумно жаль Татьяну, она из тех женщин, которые живут «как надо». Надо выйти замуж за приличного человека, надо родить детей, надо квартиру, хорошее убранство, машину. Мужа надо держать, какой-никакой, а мужик в доме, семья. Такие женщины никогда не бывают счастливы сами, и никого не могут сделать счастливыми.
Я не скажу, что в восторге от книги, но она единственная, за последнее время, вызвала такие сильные эмоции. Наверное, этот роман для меня станет одним из тех, которые не забываются и по прошествии многих лет.
Да, я тоже не считаю книгу шедевральной, скорее обычной. Но она и правда цепляет и вызывает неслабые эмоции разного рода.
И да, и лучше б я ее взяла на ИЗО, а не на зоологический. Теперь с ИЗО проблема. ))
@rina_rot , ой, я тоже с этим ИЗО намучилась, кучу книг перебрала. То не хочу, это не под настроение)
Прочитала книгу, и стало так грустно-грустно. Захотелось лечь, отвернуться к стеночке и просто уснуть.
Эта книга о том, как важно в нужное время рассказать о своих чувствах, да и вообще важно го-во-рить. Но не только разговорами доказывать что-то, а своими действиями и поступками. Или вообще молчать в тряпку и самому мучиться, не мучая других.
Главный персонаж романа, студент-востоковед, а позже научный сотрудник, учёный (хотя он и сам порой посмеивался над своим званием). Почти с первых строк читатель понимает, что этот человек не очень решительный, пользуется всеми благами и старается найти наиболее подходящий именно ему способ существования. Но почему-то в жизни он всё равно не сильно был счастлив. Была когда-то девушка, которая его зацепила, но не случилось с ней поближе познакомиться. А потом. появилась она — его первая женщина Таня. И всё стало устраивать, да и жениться уже не прочь. Да и она уже решила [хочется вставить: за него]. Любовь ли это у него? Или страсть, подмена любви? Опыта то особого не было, вот и не понять теперь. А жениться то когда-нибудь так и так надо будет. Да и кому вообще нужна эта «Синяя птица»? Главное, есть работа, командировки, даже заграничные, деньги и все остальные блага тоже скоро приложатся. А читателю всё равно грустно читать. Будто рушится всё, еще не построившись окончательно.
В описании к роману на сайте сказано: «Роман о любви, столкновении разных образов мышления: творческого и потребительского.» Немного плоско, в романе я увидела больше. Но смысл в этой фразе есть. Кто-то ради «Синей птицы» смог бросить буквально всё, потому что в жизни для того было важно самоудовлетворение, наслаждение от работы и других дел, душевный подъём и счастье, помощь другим; кроме денег и благ должно быть в жизни еще что-то. А кто-то не мог оторваться от удобств, благ, мнения общества и т.п., при том маскируя свои подобные предпочтения тем, что делает он это ДЛЯ семьи, других. Просто признайся самому себе, а потом и другим в том, что ТЕБЕ самому трудно отказаться от прежнего так сразу, не надо тянуть, от этого никому не будет легче.
История мне показалась жизненной, мне понравился процесс чтения. Каких-то острых поворотов сюжета не было, и не нужны они были. Был минус: характеры. Получились картинными, уже заранее читатель мог определиться, кто и как к чему будет относиться и никакой интриги почти не оставалось. Читать всё равно бы я посоветовала.
#самсебедекан (Зоологический факультет)
Источник
Елена Катасонова — Кому нужна Синяя птица
Тут можно читать онлайн Елена Катасонова — Кому нужна Синяя птица — бесплатно полную версию книги (целиком). Жанр: Современная проза, издательство «Советский писатель», год 1988. Здесь Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте LibKing.Ru (ЛибКинг) или прочесть краткое содержание, предисловие (аннотацию), описание и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.
Елена Катасонова — Кому нужна Синяя птица краткое содержание
Кому нужна Синяя птица — описание и краткое содержание, автор Елена Катасонова, читайте бесплатно онлайн на сайте электронной библиотеки LibKing.Ru
Новая книга Елены Катасоновой состоит из романа, повести и двух рассказов. Все произведения объединены общей темой: поиск своего места в жизни. «Кому нужна Синяя птица» — роман о любви, столкновении разных образов мышления: творческого и потребительского. Повесть «Бабий век — сорок лет» продолжает тему «Птицы», повествуя о сложной жизни современной женщины-горожанки. Идея рассказов «Сказки Андерсена» и «Зверь по имени Брем»: «Мы живы, пока нам есть кого любить и о ком заботиться».
Кому нужна Синяя птица — читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Кому нужна Синяя птица
Павел… Ну и дали ему имечко — Павел! Сколько тупости, сытой спеси — так, видите ли, звали деда… Бред какой-то: дурацкое имя в честь деда, которого никогда не видел. Мерзкий, кстати говоря, был старик — тетя Лиза рассказывала. «О мертвых плохо не говорят…» Таня права: если он умер, это еще не значит, что при жизни он не был мерзавцем. Какое ханжество! Татьяна права…
Павел сидел в своей машине, в мокром пустом переулке. Сидел и привычно злился. Потом опомнился, усмехнулся: ну чего навалился на ни в чем не повинное имя? Почти сорок лет служит ему верой и правдой, и ничего такого особенного в нем нет. Просто все ему опротивело, осточертело — и верная до смерти супруга, и столь же верная дама сердца, академический его институт, и он сам, со всеми потрохами, с именем — в том числе.
Сегодня он опять не выбил ничего путного из дорогого своего зава. Толстый, страдающий одышкой зав что-то пыхтел и бормотал, без конца разводил руками, мучаясь собственной деликатностью, и Павел так и не понял: что же все-таки неладно с его монографией? Сколько раз, черт возьми, можно переделывать, менять акценты, направленность, так и сяк поворачивать тему? Что, в самом деле, нужно этому толстяку Валентину с его вечными сердечными приступами, долгими вынужденными отлучками, мирным посапыванием на ученых советах, с его нашумевшей в свое время докторской и кучей книг, с его непререкаемым авторитетом в самых высоких институтских кругах?
Чем он наконец недоволен? Ведь такая нужная, актуальная, проходная тема! Павел бьется над ней вот уже четыре года — подумать только! — а ее надо сделать скорее, пока не утащили, не выхватили из-под носа… Он сам придумал ее, он ее выносил, собрал, когда жил в Индии, уникальный, бесценный материал, вывез такие книги! — недаром же они с Сергеем рылись горячими, душными вечерами в пропыленных насквозь книжных лавках Дели. Два года назад он опубликовал в серьезном журнале чуть ли не половину первой главы — в виде статьи, а потом… все, застопорилось. Все остальное не нравится заву, не нравится, он же видит!
А ведь писать Павел умеет — кандидатскую же осилил, и книжки — те, что привез, — уникальны, цены им нет, они-то и стали основой его монографии. Конечно, не целиком, и переработанные, критически переосмысленные, но рукопись ему они сделали. Павел выстроил материал идеально, подкрепил солидным фундаментом — цитатами классиков, разбил на главы, подзаголовки, параграфы, выделил важные места курсивом. Он сделал все, чтобы этот последний, как он надеялся, вариант выглядел завершенным, чтобы сразу после утверждения ученым советом его можно было сдать в издательство как плановую работу, он даже с заведующим редакцией, другом Сергея, уже говорил. Но он не учел Валентина.
Валентин был мучителем. Впрочем, ему было все равно, где болтаются в рабочее время его подчиненные, и когда ученый секретарь нападал на него за развал дисциплины, Валентин только отдувался и покорно кивал. Потом он поднимался к себе в кабинет, насупясь проходил мимо виноватых взглядов присмиревших сотрудников, садился за стол и принимался терзать свои сто раз перечеркнутые, бесконечно правленые страницы. Он с готовностью откладывал их ради страниц чужих. Тогда-то и начиналась мука: голубые глаза туманились жалостью, задавалось сочувственно два-три вопроса, предлагались две-три идеи — в робком, сослагательном наклонении, — и все нужно было писать заново и совершенно иначе.
Но иногда — редко! — Валентин вскидывал брови, упирался изумленным небесным взглядом в сидевшего напротив владельца страниц, счастливо смеялся: «А что? Хорошо, хо-ро-шо-о-о…» Значит, было действительно здорово.
Сам виноват, сам. Пристал к Валентину, озлился, потребовал высказаться определеннее: просто нервы не выдержали — уж этот-то вариант, думал, пройдет. Вот и получил, дождался.
— Как-то, дорогой мой, не очень все это ваше… не самостоятельно, что ли… — выдавил из себя зав и вконец расстроился. — Вы, Павел Петрович, поезжайте-ка домой, отдохните… На отделе поговорим.
Да не может больше он говорить! Он устал, выдохся, он три раза уже переделывал! И плевал он на этот самый отдел: все они там корифеи, экономисты, куда уж ему, историку, с его полуэкономической темой!
«Не самостоятельно…» Смешно, ей-богу, каких открытий ждет Валентин? Да, компиляция, да, конечно, чужие мысли, чужие книги в основе, пересказ, переосмысление чужих концепций. Здесь, в машине, наедине с собой, нате вам — он признает!
Ну и что? Оглянись вокруг, Валя, протри очки с толстыми стеклами, посмотри, как склеиваются из кусочков, как лепятся вполне солидные монографии.
Самостоятельность… Даже если проклюнется что-то свое, автор опрометью бросается за поддержкой к авторитетам, прячется за их безгрешные, почти святые спины, цитирует, поясняет, окружает «свое» бастионом чужого — и тонет, растворяется, пропадает в кавычках и сносках робкая мысль…
Уничтоженный, красный, больной выбрался Павел от зава, зашел за портфелем в сектор, плюхнулся было в кресло, но телефон — великое наше благо — не позволил ему рассиживаться. Галя… Постоянная дама сердца… Как всегда, «кстати»… Можно, конечно, послать ее подальше, но голос в трубке звучал так робко, так невыносимо приниженно, что Павел не посмел отказаться, собрал никчемные, как только что ему дали понять, бумаги и поплелся к машине.
Теперь вот сидит и ждет. С беспросветного неба с тихим упорством сыплет мелкий дождь, горбатая мостовая вымыта дочерна, мерно щелкают «дворники», из зеркальца на него уставился хмурый, гладко выбритый человек. Серые злые глаза, брови домиком, узкий недовольный рот… За что его любит Галя. Павел вздохнул и закрыл глаза.
Сашка снова поймал двойку — какую, интересно, по счету? — а ведь восьмой класс, Татьяна процедила что-то язвительное и, как всегда, очень точное про вчерашний звонок — сто раз просил Галину домой не звонить. Да что там: с ней вообще все разладилось, до смерти надоело, все надоело, все! Сейчас придет и начнет вздыхать: «Каким ты стал грубым… Раньше ты был другим… Почему ты не позвонил вчера. » Ну не позвонил, что случилось-то? Позвонил, подавись ты, сегодня. Мало ей, что ли? Ах да, это она позвонила, ну и какая разница, в конце концов? Павел стиснул зубы, помотал гудящей больной головой — нет, к ней он сегодня ехать не в силах. Повезти ее разве в кафе? О господи, он знает, как это будет…
Источник