tatiaz
Подчеркиваю — живу в Москве, в городе. Ключевое слово — в городе. Нет, ну было время, когда у нас по улицам ежики ходили, но было это лет 30 назад, а потом понастроили домов, и ежики мирно свинтили в лес, который, впрочем, по-прежнему не так далеко, но уже изрядно засран и перекопан. Не знаю уж выжили ли там ежики.
Недели две-три назад в ночь на улице раздался какой-то распротивнейший звук — как от гуделки детской. Ну вот в Цирке были? Языки разворачивающиеся покупали? Помните, как они визжат? Вот такой механический звук и раздался. Прям под окнами. Ну раздался и раздался. Прошло секунд 5-10 — опять, потом опять, и так час. У меня уже невры подниматься начали, я уже собралась пойти на улицу и набить лицо тому, кто ночью развлекается. А звук то удаляется, то приближается, как будто кто под окнами гуляет и дудит.
В общем, терпела я часов до трех, потом эта тварь угомонилась. Уф. Но на другой день повторилось тоже самое. Итить-колотить, ну что за сволочь-то? Через день опять. А муж у меня раньше спать ложится и спит на другой стороне дома, не осчастливлен был. А тут выходные, туда-сюда, засиделся, и вдруг йети. Я его на балкон выкинула, мол, что это за ядство? Он хихикая так: «Да свистит кто-то». — И уползает с балкона-то. Тут у меня какие-то подозрения проснулись, я мужа обратно на балкон затолкала, мол, смотри давай — кто-то ходит по улице? Стоим, смотрим, прислушиваемся. По улице никто не ходит. И звук откуда-то сверху идет. Потом резко звук фигак и переместился так, что отдаленно слышен стал.
— Птица! — говорю я. — Человек не может так быстро переместиться. И звук идет вон оттуда, а там нет никого (там детский сад, закрыт уже ночью-то, и ходить там, кроме сторожа некому).
— Точно не может, — говорит муж. — Птица.
— А что за птица-то ночью-то? Нормальные птицы спят уже, а эта орет, как потерпевшая.
— Может мышь летучая?
— Ага, ты слышал когда-нибудь, чтоб летучие мыши, так орали?
— Ну не сова же!
— Какая на фиг сова, мы в городе!
— А что же это?
В общем, озадаченные этим йетей пошли мы спать. К тому же йетя как раз уже трех часов дождалась и заткнулся.
На другой день муж провел расследование, результаты коего я начала изучать в ночь, как раз когда эта тварь опять начала орать во всю глотку. Включила я этот файл, что по ссылке ниже и охренела от стерео, которое с одной стороны разносилось у меня в наушнике, а с другой на улице. И главное, точно с таким же интервалом! Настоятельно рекомендую послушать именно аудио-файл, что по ссылке, он наиболее ярко живописует. И вот представьте себе вот это вот на протяжении трех часов! Просто — каплями по мозжечку.
Ну а для ленивых видео, где тоже слышен этот звук, но не так противно, как в яве.
И получилось, что эта тварь ушастая сова.
Вопрос: какая птица протяжно кричит по ночам и не даёт спать?
Эти протяжные жалобные звуки который год подряд в июле слышат жители микрорайона Венюково. Знакомьтесь – это ушастая сова. Но крики издают птенцы ушастой совы. Этот вид совы относительно спокойно относится к соседству с человеком, хотя громкие звуки, грохот, музыка пугают птиц. Совы без устали охотятся всю ночь, и стаи мышиных грызунов отступают от наших жилищ. Здесь у сов явное преимущество, т.к. это дикий вид, специализирующийся на мышах.
Ушастые совы некрупные птицы: вес самки 300г, самца 250г. Вы её отличите сразу по большим перьевым ушкам (до 5см), ярко оранжевой окраске радужке глаз и наличию на каждом пере нижней стороны тела наряду с продольными пестринками тонкого струйчатого поперечного рисунка. Верх серовато-бурый с темным мраморным рисунком, низ ржавчато-желтоватый. Это маскировочная окраска помогает сливаться с корой деревьев днём, когда сова спит. Днем сидит, вытянувшись и прижавшись к стволу дерева.
По их протяжным крикам родители определяют местонахождение птенцов (всем родителям спокойнее, если они знают, где их дети) и степень накормленности потомства. Растущие совиные организмы очень прожорливы – на сон грядущий им нужно 2-4 мыши. Как наедятся, то перестают подавать крик (чаще всего родители справляются с кормлением птенцов к 2.00. – 2.30. утра). Совы добывают обед для себя и возвращаются к гнезду. Обычно крики слышны три недели, а затем первые птенцы стараются попробовать себя в полёте.
На другой день, когда эта ушастая зараза начала вопить, под окнами раздался топот с заговорщицкими голосами: «Давай ее поймаем, где она?» Видимо, такие же задолбанные, как я, у которых сдали нервы, объявили охоту на сов. Ну мы поржали, ибо, сами понимаете, дело неблагодарное. Ну если только дробью, куда ни попадя, не палить. Но кто тебе даст в городе это делать? Так что за сов я была спокойна.
К концу второй недели нервы мои уже изрядно подрасшатались. Я уже грозно вопила с балкона на их мамашу — принеси уже им этого чертого мыша, пусть заткнутся!
Потом уже стало как-то привычно даже. И вопли начали сопровождаться философским: «О, проснулись, черти!» А два дня назад звуки не раздались. И даже стало как-то грустно. И я уже переживаю за этих сов. Надеюсь, что с ними все хорошо. А также надеюсь, что больше никогда не услышу это мерзкое пищание!
Но откуда все-таки они тут взялись-то? Хоть и в условновном, но в городе?
Источник
Николай Заболоцкий — Лодейников: Стих
В краю чудес, в краю живых растений,
Несовершенной мудростью дыша,
Зачем ты просишь новых впечатлений
И новых бурь, пытливая душа?
Не обольщайся призраком покоя:
Бывает жизнь обманчива на вид.
Настанет час, и утро роковое
Твои мечты, сверкая, ослепит.
Лодейников, закрыв лицо руками,
Лежал в саду. Уж вечер наступал.
Внизу, постукивая тонкими звонками,
Шел скот домой тихо лопотал
Невнятные свои воспоминанья.
Травы холодное дыханье
Струилось вдоль дороги. Жук летел.
Лодейников открыл лицо и поглядел
В траву. Трава пред ним предстала
Стеной сосудов. И любой сосуд
Светился жилками и плотью. Трепетала
Вся эта плоть и вверх росла, и гуд
Шел по земле. Прищелкивая по суставам
Пришлепывая, странно шевелясь,
Огромный лес травы вытягивался вправо,
Туда, где солнце падало, светясь,
И то был бой травы, растений молчаливый бой.
Одни, вытягиваясь жирною трубой
И распустив листы, других собою мяли,
И напряженные их сочлененья выделяли
Густую слизь. Другие лезли в щель
Между чужих листов. А третьи, как в постель,
Ложились на соседа и тянули
Его назад, чтоб выбился из сил.
И в этот миг жук в дудку задудил,
Лодейников очнулся. Над селеньем
Всходил туманный рог луны,
И постепенно превращалось в пенье
Шуршанье трав и тишины.
Природа пела. Лес, подняв лицо,
Пел вместе с лугом. Речка чистым телом
Звенела вся, как звонкое кольцо.
В тумане белом
Трясли кузнечики сухими лапками,
Жуки стояли черными охапками,
Их голоса казалися сучками.
Блестя прозрачными очками,
По лугу шел красавец Соколов,
Играя на задумчивой гитаре.
Цветы его касались сапогов
И наклонялись. Маленькие твари
С размаху шлепались ему на грудь
И, бешено подпрыгивая, падали,
Но Соколов ступал по падали
И равномерно продолжал свой путь,
Лодейников заплакал. Светляки
Вокруг него зажгли свои лампадки,
Но мысль его, увы, играла в прятки
Сама с собой, рассудку вопреки.
В своей избушке, сидя за столом,
Он размышлял, исполненный печали,
Уже сгустились сумерки. Кругом
Ночные птицы жалобно кричали.
Из окон хаты шел дрожащий свет,
И в полосе неверного сиянья
Стояли яблони, как будто изваянья,
Возникшие из мрака древних лет.
Дрожащий свет из окон проливался
И падал так, что каждый лепесток
Среди туманных листьев выделялся
Прозрачной чашечкой, открытой на восток.
И всё чудесное и милое растенье
Напоминало каждому из нас
Природы совершенное творенье,
Для совершенных вытканное глаз.
Лодейников склонился над листами,
И в этот миг привиделся ему
Огромный червь, железными зубами
Схвативший лист и прянувший во тьму.
Так вот она, гармония природы,
Так вот они, ночные голоса!
Так вот о чем шумят во мраке воды,
О чем, вздыхая, шепчутся леса!
Лодейников прислушался. Над садом
Шел смутный шорох тысячи смертей.
Природа, обернувшаяся адом,
Свои дела вершила без затей.
Жук ел траву, жука клевала птица,
Хорек пил мозг из птичьей головы,
И страхом перекошенные лица
Ночных существ смотрели из травы.
Приводы вековечная давильня
Соединяла смерть и бытие
В один клубок, но мысль была бессильна
Соединить два таинства ее.
А свет луны летел из-за карниза,
И, нарумянив серое лицо,
Наследница хозяйская Лариса
В суконной шляпке вышла на крыльцо.
Лодейников ей был неинтересен:
Хотелось ей веселья, счастья, песен, я
Он был угрюм и скучен. За рекой
Плясал девиц многообразный рой.
Там Соколов ходил с своей гитарой.
К нему, к нему! Он песни распевал,
Он издевался над любою парой
И, словно бог, красоток целовал.
Суровой осени печален поздний вид.
Уныло спят безмолвные растенья.
Над крышами пустынного селенья
Заря небес болезненно горит.
Закрылись двери маленьких избушек,
Сад опустел, безжизненны поля,
Вокруг деревьев мерзлая земля
Покрыта ворохом блестящих завитушек,
И небо хмурится, и мчится ветер к нам,
Рубаху дерева сгибая пополам.
О, слушай, слушай хлопанье рубах!
Ведь в каждом дереве сидит могучий Бах,
И в каждом камне Ганнибал таится…
И вот Лодейникову по ночам не спится:
В оркестрах бурь он слышит пред собой
Напев лесов, тоскующий и страстный…
На станции однажды в день ненастный
Простился, он с Ларисой молодой.
Как изменилась бедная Лариса!
Всё, чем прекрасна молодость была,
Она по воле странного каприза
Случайному знакомцу отдала.
Еще в душе холодной Соколова
Не высох след ее последних слез,—
Осенний вихрь ворвался в мир былого,
Разбил его, развеял и унес.
Ах, Лара, Лара, глупенькая Лара,
Кто мог тебе, краса моя, помочь?
Сквозь жизнь твою прошла его гитара
И этот голос, медленный, как ночь.
Дубы в ту ночь так сладко шелестели,
Цвела сирень, черемуха цвела,
И так тебе певцы ночные пели,
Как будто впрямь невестой ты была.
Как будто впрямь серебряной фатою
Был этот сад сверкающий покрыт…
И только выпь кричала за рекою
Вплоть до зари и плакала навзрыд.
Из глубины безмолвного вагона,
Весь сгорбившись, как немощный старик,
В последний раз печально и влюбленно
Лодейников взглянул на милый лик.
И поезд тронулся. Но голоса растений
Неслись вослед, качаясь и дрожа,
И сквозь тяжелый мрак миротворенья
Рвалась вперед бессмертная душа
Растительного мира. Час за часом
Бежало время. И среди полей
Огромный город, возникая разом,
Зажегся вдруг миллионами огней.
Разрозненного мира элементы
Теперь слились в один согласный хор,
Как будто, пробуя лесные инструменты,
Вступал в природу новый дирижер.
Органам скал давал он вид забоев,
Оркестрам рек — железный бег турбин
И, хищника отвадив от разбоев,
Торжествовал, как мудрый исполин.
И в голоса нестройные природы
Уже вплетался первый стройный звук,
Как будто вдруг почувствовали воды,
Что не смертелен тяжкий их недуг.
Как будто вдруг почувствовали травы,
Что есть на свете солнце вечных дней,
Что не они во всей вселенной правы,
Но только он — великий чародей.
Суровой осени печален поздний вид,
Но посреди ночного небосвода
Она горит, твоя звезда, природа,
И вместе с ней душа моя горит.
Источник