28. Природа познавательного отношения. Критика субъект-объектной дихотомии в современной философии.
Критика классической субъект-объектной познавательной установки (вплоть до попытки выбросить ее за борт философии как ненужный«метафизический хлам») обусловлена в XXв. целым рядом вполне объективных причин.
Во-первых, за гипертрофированным вниманием новоевропейской философской мысли к категориям субъекта и объекта лежит, по мысли М. Хайдегтера, превращение человека в демиурга мира(субъект — буквально подлежащее, «то, что в качестве основания собирает все на себя»2), который, в свою очередь, превращается в картину миру, в объект-образ, в значительной мере порождаемый интеллектом самого человека. «Определяющее для существа Нового времени скрещивание обоих процессов, превращения мира в картину и человека в субъект, — пишет немецкий мыслитель, — заодно бросает свет и на, казалось бы, чуть ли не абсурдный, но коренной процесс новоевропейской истории; чем шире и радикальнее человек распоряжается покоренным миром, чем объективнее становится объект, чем субъективнее, наступательнее выдвигает себя субъект, тем неудержимее наблюдение мира и наука о мире превращается в науку о человеке, в антропологию. Неудивительно, что только там, где мир становится картиной, впервые восходит гуманизм».Относительно же сущности новоевропейского гуманизма, основанного на обожествлении человеком самого себя и, как следствие,
на агрессивно-потребительском отношении к природе, раньше и, пожалуй, точнее, чем М. Хайдегтер, высказывался ПА Флоренский: «Парадокс: человек хотел
образовать натуралистическое миропонимание — и разрушил природу; хотел дать гуманистическое миропонимание — и уничтожил себя как человека». Жесткий диагноз европейской культуре, поставленный этими выдающимися мыслителями, сохраняет свою правоту и по сию пору.
В начале XXI в. стало окончательно ясно, что природа вовсе не есть пассивный объект познания и практического воздействия. Она не должна рассматриваться в качестве безликой окружающей среды, в жизнь которой человек может вмешиваться по своему произволу. Это ведет к неотвратимой гибели и природы, и самого человека. Биосферу необходимо рассматривать иначе. Она представляет собой иерархически упорядоченную целостную систему, своеобразный и исключительно сложно организованный субъект жизнедеятельности, законы существования которого есть одновременно и законы существования человеческого сообщества. Эти глубинные закономерности гармоничного развития и оптимального функционирования природного организма отнюдь не прозрачны для холодного и самоуверенного научного рассудка, привыкшего понимать под ними свои
собственные теоретические конструкции, извне, актом субъективного произвола, приписываемые природе. Об этой парадоксальной способности человеческого интеллекта наделять объективным существованием свои собственные идеальные порождения мы
еще поговорим ниже, анализируя проблемы сознания. Подобная слепота не может остаться безнаказанной. Еще Ф. Бэкон, в сущности, основоположник технократической установки сознания, предупреждал последующие поколения своих не в меру ретивых учеников, что успешно преобразовывать природу можно, лишь считаясь сее собственными глубинными закономерностями. Во-вторых, человек не является
абстрактным и безликим субъектом познавательной деятельности. Он есть конкретный — живой, чувствующий и творческий — деятель, руководствующийся в познании вовсе не
только и не столько всякими категориальными схемами и всеобщими идеями, сколько личностными целями и интересами, эмоциональными предпочтениями и мечтами. Его
отношение к миру не отчужденно-объектное, а вовлеченно-соучастливое; он не противостоит познаваемой предметности, а буквально живет ею в творческом акте, как бы растворен в ней. В-третьих, субъект-объектное понимание познавательного процесса игнорирует межличностные (как иногда говорят: субъект-субъектные) связи между людьми. Отношение челбвека к миру, в том числе и познавательное, всегда опосредствовано отношением к другим людям, и в конечном счете именно межличностные связи (отношения «я—ты» и «я—мы») являются самыми значимыми в человеческом существовании. Человек есть прежде всего эмоционально переживающее и сопереживающее, оценивающее и социально утверждающееся, а только потом уже разумно познающее существо. В-четвертых, в классическом рационализме совершенно не
учитывались до рациональные структуры опыта, обеспечивающие первичное — бытийственное, т.е. неотчужденное от бытия, — понимание себя и мира. «Когда я говорю, что первичным является бытие, — пишет в этой связи Н.А. Бердяев — один из самых последовательных критиков субъект-объектной дихотомии, — то я говорю не о том бытии, которое уже рационализировано и выработано категориями разума. а о первожизни, предшествующей всякой рационализации, о бытии еще темном. Противостоит познанию как объект лишь то бытие, которое познанием до этого препарировано и рационализировано. Но сама первожизнь не противостоит познающему, ибо он в нее изначально погружен. Выбрасывание познания из бытия есть роковой плод
рационалистического просвещения. ». Возникает естественный вопрос: может, следует и вправду, отталкиваясь от этих вполне здравых аргументов, избавиться от «замшелых» категорий субъекта и объекта, как от наследия так называемого «классического»
просвещенческого рационализма, развенчанного в современной философии?
Такую позицию можно довольно часто встретить на страницах современных философских трудов. Однако при внимательном анализе она предстает как плод явного недоразумения.
Конечно, волевым актом можно избавиться от терминов «субъект»! и «объект», но избавиться от предельных категориальных смыслов, в «пространстве» которых рационально осмысляется познавательный процесс, невозможно в принципе. Будучи отвергнутыми, они неизбежно воспроизведутся, например, в виде следующих категориальных пар: «познающий — познаваемое» или «акт сознания — предмет сознания». Даже сами суждения типа «субъект и объект тождественны» или «разделение на субъект и объект не верно» утверждают бытие этих категорий, ибо подразумевают некую объектность, относительно которой некто (субъект) выносит подобное суждение.
Главными источниками недоразумений, восходящими, кстати, к] классической установке просвещенческого рационализма, являются или онтологизация категорий субъекта и объекта (отождествление их с оппозицией «человек—мир») или наделение их ценностным
(аксиологическим) и психологическим содержанием (отождествление противоположностью «Я — не-Я»). Отсюда— совершенно неоправданные возмущения
типа: «Как же можно человека превращать в безликий субъект познания?» или: «Как же можно другое живое «Я» рассматривать в виде объекта?» Отсюда же и лишенное смысла утверждение о необходимости учета субъект-субъектных отношений. Здесь везде совершенно не учитывается, что есть различные философские категории, имеющие свои области метафизического применения. Их никогда не следует валить в одну кучу. Категориальная пара «субъект—объект» представляет собой средство метафизического осмысления именно познавательного процесса. Это язык метафизической рефлексии над знанием, а не истолкования бытия или человеческого ценностного отношения к миру. Даже если гносеологические категории в таком контексте неправомерно использовались (и используются), то это еще не повод, чтобы избавляться от категорий как таковых.
Наконец, необходимо учитывать, что в реальных познавательных актах (не только художественных, философских и религиозных, но даже и в научных) познающий и познаваемое чаще всего совпадают: художник живет задачей воплощения эстетического идеала, аскет-подвижник растворен в созерцании божества, физик полностью поглощен
решаемой научной задачей. Творческий познавательный акт всегда имеет бытийственное и ценностное измерения. Однако, как бы сознание ни совпадало в нем со своим предметом, субъект-объектная дихотомия восстанавливается с железной необходимостью всякий раз, как только мы ставим своей задачей подвергнуть этот творческий акт теоретико-познавательной рефлексии. Более того, субъект-объектная метафизическая исследовательская установка появляется и в том случае, если творец просто желает записать или вспомнить свой творческий опыт. Таким образом, задача заключается не в
устранении неустранимых пар гносеологических категорий «субъект» и «объект» из ткани
теоретико-познавательных исследований, а в уточнении их возможного смыслового содержания и, самое главное, характера связи между ними.
Источник
30.Природа познавательного отношения. Объект и субъект познания
Потребность в знаниях — одна из неотъемлемых характеристик человека. Вся история человечества может быть представлена как ускоряющийся процесс развития, расширения, уточнения знаний — от технологий обработки каменных орудий и добывания огня до способов получения и использования информации в компьютерной сети. Современный этап развития общества обычно рассматривается как переход от индустриального общества (основанного на производстве товаров) к обществу постиндустриальному, или информационному (основанному на производстве и распределении знания). В информационном обществе ценность знаний и способов их получения постоянно увеличивается: ежедневно в мире появляются тысячи новых книг и компьютерных сайтов, а доля оцифрованной информации исчисляется терабайтами. В таких условиях проблемы познания приобретают все большую значимость. Наиболее общие вопросы познания разрабатываются разделом философии, который называется гносеологией (от греч. gnosis — знание + logos — учение), или теорией познания.
Познание в целом — творческая деятельность человека, направленная на получение достоверных знании о мире.
Часто познание требует от человека убежденности в своей правоте и особого мужества: многие ученые за свои идеи шли в тюрьмы и на костры. Таким образом, познание имеет социальную природу: оно обусловлено внутренними потребностями общества, целями, ценностями, убеждениями людей.
Так как познание является деятельностью, оно имеет общие черты с другими видами деятельности — трудом, обучением, игрой, общением и т.д. Поэтому в познании можно выделить элементы, характерные для любого вида деятельности, — потребность, мотив, цель, средства, результат.
Познавательная потребность является одной из важнейших в структуре потребностей человека и выражена в любопытстве, стремлении к пониманию, духовных исканиях и т.д. Стремление к неизвестному, попытки объяснить непонятное — необходимый элемент жизни человека.
Мотивы познания разнообразны и, как правило, практичны: мы пытаемся узнать что-то о предмете для того, чтобы понять, как его можно использовать или как добиться более эффективного его использования. Но мотивы могут быть и теоретическими: человек часто получает удовольствие просто от решения запутанной интеллектуальной проблемы или открытия чего-то нового.
Цель познания — получение достоверных знаний об исследуемых предметах, явлениях, о мире в целом. В конечном счете познавательная деятельность направлена на достижение истины. Истина в классическом понимании есть соответствие знаний о действительности самой действительности.
Средства познании в науке именуются методами исследования. В их числе можно назвать наблюдение, измерение, эксперимент, сравнение, анализ и т.д. (ниже они будут рассмотрены подробно).
Действия в процессе познания также многообразны. Например, в научном познании принята такая последовательность действий: выдвижение проблемы, постановка гипотезы, выбор методов, изучение проблемы, выработка теории.
Результат познания — это собственно знания о предмете: его внешних и внутренних характеристиках, свойствах, элементах, связях, историческом развитии и т.п. Отметим, что иногда можно достичь результата, не ставя перед собой осознанных целей поиска истины. Знания могут быть побочным следствием другой деятельности. Н ап ри мер, представления о свойствах разных материалов можно получать в процессе труда или игры. Поэтому можно говорить, что познавательная деятельность вплетена во все другие формы деятельности.
Источник