«Синюю птицу» писал вместе с дочерью. Под мелодии знаменитого композитора его внучка танцует на дискотеках. Андрей ПЕТРОВ
Он принадлежит к тем немногим сочинителям, чья музыка часто перешагивает предписанные ей экранные или сценические рамки и начинает жить своей собственной востребованной публикой жизнью. Андрей Петров – автор опер, балетов, симфоний, ораторий, музыки к драматическим спектаклям. В его фильмографии – «Зигзаг удачи», «Старики-разбойники», «Укрощение огня», «Белый Бим Черное Ухо», «Гараж», «Осенний марафон», «Вокзал для двоих», «Забытая мелодия для флейты», «Небеса обетованные», «Хрусталев, машину!», «Старые клячи» и многие другие любимые народом картины. Более 40 лет он возглавляет Союз композиторов Петербурга. К прошедшему недавно 75-летию композитора выпущен фильм о нем «Как делают хиты», а также издана книга «Андрей Петров. От Шостаковича до Шевчука», принадлежащая перу супруги композитора Натальи Ефимовны, известного музыковеда.
– Андрей Павлович, вы закончили Ленинградскую консерваторию. А вам не хотелось поучиться и пожить студентом в более престижной Москве?
– Я очень привязан к Ленинграду, у меня там вся родня, и мысли уехать никогда не возникало. Я бы не стал обольщаться насчет престижности музыкальной Москвы. Московская композиторская школа гремела во многом благодаря подпитке из Ленинграда. Шостакович, Прокофьев, Свиридов – все они типично ленинградские композиторы, переехавшие в Москву. Так же обстоят дела и с многими известными инструменталистами. Даже во время блокады считалось, что оркестр Ленинградской филармонии под управлением Евгения Мравинского – лучший в стране. Правда, в Москве ты скорее становишься известным. Ведь там размещаются все крупные радиостанции, телеканалы и концертные залы. Московская школа – более романтическая, концертная, придающая большое значение внешней эффектности и блеску. Петербургская же более строгая, эмоционально сдержанная, интеллектуальная. Но в мире они равно уважаемы.
– В кино вы пришли уже довольно поздно…
– Я любил его всегда. Вернувшись из эвакуации в Ленинград осенью 1944 года, посмотрел трофейный фильм «Большой вальс» об Иоганне Штраусе и был так потрясен, что твердо решил стать композитором. Но так получилось, что в кинематограф попал, когда в филармонии уже звучала моя симфоническая музыка, на сцене Кировского театра шел мой балет «Берег надежды», а в Александринке – драматический спектакль с моей музыкой «Бегущая по волнам». Как видно из названий, первые работы были связаны с морской тематикой. Поэтому когда в 1961 году стали искать композитора для романтической мелодрамы «Человек-амфибия», то обратились к «маринисту» Андрею Петрову.
– Когда вы сочиняете музыку, то чувствуете: получается хит или нет?
– Здесь не угадаешь. Про песню «Нам бы всем на дно» я знал заранее, что она будет популярной. Не столько из-за музыки, сколько из-за фривольного текста. В начале 60-х редактора внимательно отслеживали каждое слово, и пробиться с такими вольностями в эфир было практически невозможно. Но поскольку в «Человеке-амфибии» действие происходило на «загнивающем Западе», то цензура смягчилась. На фоне официозных песен тех лет эта полушуточная песенка прозвучала необычно и запомнилась.
Потом я написал сентиментальную песню о моряках, которые уходят в море, а их жены остаются ждать на берегу. И уже предвкушал, как ее будут петь во всех ресторанах, но к моему крайнему удивлению она проскочила почти незамеченной. Или вот обратный пример. Я никогда не думал, что песню «А я иду, шагаю по Москве» подхватят и запоют на концертах. Там ломаный ритм, частые сбивки, скачки в мелодии. Это просто трудно пропеть. Однако фильму «Я шагаю по Москве» уже больше 40 лет, и песня из него продолжает жить. Хотя у песен век зачастую намного короче, чем, скажем, у инструментальных вещей. Вот, например, мой вальс из фильма «Берегись автомобиля» какие только оркестры не играют: симфонические, эстрадные, духовые, народные… Евгений Евтушенко даже написал к ней слова «Стеклянный человек» для дуэта Татьяны и Сергея Никитиных.
– В вашей музыке преобладают мажорные интонации. Оптимизм – отпечаток комедийного жанра, в котором вы так много работали, или это жизненная установка?
– Вообще-то в русской песенной культуре часто встречаются минорные интонации – вероятно, это некое свойство национального характера. Но я жизнь воспринимаю по-другому – весело и без сожалений. В этом смысле наш кинематограф на меня почти никакого влияния не оказал, а сильно повлияла зарубежная музыка. Попробуйте найти у американцев минорную песню – сплошь мажор. У меня и в симфонической, и в балетной музыке много номеров светлых и жизнерадостных.
– Вы с Рязановым сделали 13 картин. Не устали еще друг от друга?
– Мы живем в разных городах: он – в Москве, я – в Петербурге. Общаемся редко, в основном по работе. А в перерывах между съемками я делаю что-то в других жанрах и с другими режиссерами. Поэтому когда мы с Эльдаром опять встречаемся, то, уже соскучившись, испытываем друг к другу посвежевшие чувства.
– Не жалеете, что упустили новогоднюю комедию «Ирония судьбы, или С легким паром», музыку к которой написал Микаэл Таривердиев?
– Честно говоря, было жалко. Особенно в первое время бешеной популярности этой картины. Внутренний голос говорил мне: ты бы тоже мог написать эти песни и романсы. Не факт, что мой вариант снискал бы такую же популярность, но шанс-то был. А пропустил я этот фильм из-за того, что в Кировском театре начались репетиции моей оперы «Петр Первый». Аранжировка еще не была закончена, а мне так хотелось эффектно начать сотрудничать с новым главным дирижером Юрием Тимиркановым. От первых шагов многое зависит.
Но чувство сожаления по упущенной «Иронии судьбы» прошло после выхода на экраны других картин Рязанова «Служебный роман», «О бедном гусаре замолвите слово», «Жестокий романс». Мои песни и музыка из них стали звучать по радио и ТВ. К тому же Микаэл Таривердиев был, пожалуй, единственным из композиторов-москвичей, с кем мы по-настоящему дружили. Поэтому черной зависти не было. И я с радостью его поздравил с таким блестящим успехом.
– В кино вам часто приходилось идти на компромисс?
– Конечно, были мучительные ситуации. В основном с Георгием Данелией на съемках фильмов «Путь к причалу» и «Я шагаю по Москве». Он очень точно знает, что ему надо, поэтому большой свободой композитора не балует. Но я и сам всегда понимал, что самый главный человек в кино – это режиссер. Ты можешь написать потрясающую музыку, но она не подойдет к конкретному видеоряду. А какая-нибудь обычная профессионально написанная музыкальная тема, соединившись с действием на экране, может произвести фурор. Поэтому далеко не все хорошие композиторы могли работать в кино. Например, я знаю, что Голливуд четырежды обращался к Игорю Стравинскому, но из этого ничего не вышло. Великий композитор ХХ века требовал, чтобы постановщики подстраивались под его музыку. А в кино так не бывает.
– Ваши песни пели как эстрадные исполнители – например, Эдита Пьеха, Эдуард Хиль, так и актеры. Кто вам ближе?
– Симпатии мои на стороне актеров. На свои концерты я всегда старался зазвать как можно больше поющих актеров, и уже оставшиеся песни отдавал эстрадным певцам. Не хочу никоим образом обидеть эстраду, но практически все мои песни написаны к фильмам. Они связаны с какими-то художественными образами, видеорядом, сюжетом. И актеры, находясь внутри материала, поют их стилистически точнее, не превращая в концертный номер.
– Наверное, композитору тяжело работать с актерами?
– Не всегда. Например, с Алисой Фрейндлих легко. Кстати, она успешно поет и в театре. Никита Михалков – молодец, романс «Мохнатый шмель», не такой уж и простой, записал с ходу. Путался только в тексте, а мелодию схватил сразу и безошибочно. Людмила Гурченко поет с листа, с ней проблем никогда не было.
Мы с режиссерами всегда старались, чтобы на экране пели сами актеры, и только в крайних случаях прибегали к услугам профессиональных певцов. Как, например, было с «Жестоким романсом». Там трудные партии для женского голоса. Лариса Гузеева старательно все выучила, но ей не хватало естественности в исполнении, какую показала Валентина Пономарева. Гузеева по этому поводу сильно переживала и долго на нас с Рязановым обижалась. Но этот случай – исключение. А как проникновенно Валентин Гафт спел романсы в фильмах «О бедном гусаре», «Небеса обетованные», «Старые клячи»! Как душевно Андрей Мягков поет в «Служебном романе»…
– В нынешней российской эстраде вы принимаете участие?
– Нет. Мне сложно понять мироощущение сегодняшних 20-летних. Да и неинтересно. «Лета к суровой прозе клонят», – справедливо заметил Пушкин. Я сейчас занимаюсь академической музыкой. Но эстрада использует мою музыку в качестве ремиксов. Так, московский диджей Грув записал два номера из «Служебного романа», накладывая на мою музыку танцевальные ритмы и смешные реплики героев фильма. Недавно моя внучка рассказывала, как они веселились на дискотеке. Танцующие часто заказывали эти номера и хором выкрикивали в нужных местах «Мымра!» и тому подобные фразочки.
Я не возражаю против такого использования моей музыки. Если песня уже утвердилась в своем оригинальном виде и в фильме, и на пластинках, то ей не страшны переделки.
– А как вы относитесь к творчеству композитора Ольги Петровой?
– Некорректный вопрос – к дочери трудно относиться объективно, но я отвечу. Отношусь с большим уважением. Женщина-композитор, на которой дом и семья, двое детей, изначально менее свободна, чем, скажем, композитор-мужчина. Когда Оля только начала сочинять, в музыкальном сообществе муссировались слухи, что, дескать, это папа за нее пишет. Но они быстро прекратились, поскольку моя дочь работает в совершенно непохожей на мою манере: другие приемы, интонация, тематика. Мне нравится, что она не подражает мне и идет своей дорожкой. Она автор оперы «Винни-Пух и все, все, все», поставленной в Петербурге, Новосибирске и Прибалтике. Написала музыку к трем российским и трем норвежским фильмам. Вместе с Олей мы сделали две работы: музыку к 60-серийному телефильму «Петербургские тайны» и мюзикл по заказу американцев «Капитанская дочка» по Пушкину. А в октябре на моем фестивале «Созвездие муз Андрея Петрова» в Санкт-Петербурге прошла премьера нашей совместной рок-оперы «Синяя птица» по Метерлинку.
– Считается, что художник должен все время быть в состоянии влюбленности, чтобы творческая удача его не покидала. А вашей работе любовное настроение необходимо?
– Работа композитора – сложный процесс. Если ты сочиняешь что-то серьезное и крупное, то вначале долго сидишь над материалом, кропотливо разрабатывая музыкальные темы. Потом начинаешь выстраивать форму, расписывать партитуру, делать оркестровку. Влюбленность я понимаю более широко, это не обязательно влюбленность в женщину, роман с ней или какие-то интимные взаимоотношения. Это может быть влюбленность в книгу, в какое-то место в городе, в литературный образ или произведение искусства. То есть состояние не спокойной созерцательности, а какой-то взволнованности, вызванной восхищением чем-то или кем-то. Такая влюбленность для композитора желательна, она стимулирует то, что принято называть вдохновением.
Источник
Рок-опера «Синяя птица»
Мюзикл для детей и взрослых по мотивам одноименной феерии М.Метерлинка. Музыка: А.Петров, О.Петрова.
Это яркое и динамичное действо о приключениях Тиль-Тиля — отважного, веселого мальчишки и его подружки Митиль. Об их поисках Синей птицы — Птицы счастья. Наши герои на своем пути столкнутся с коварной Королевой ночи и ее прислужницей Кошкой, пройдут через Двери Страха, побывают в Стране Блаженства, выдержат суд Леса и в результате достойного преодоления всех препятствий Птица счастья откроется нашим героям.
В спектакле занят весь коллектив театра «Рок-опера», в нем прекрасная музыка, яркие декорации и костюмы, интересное пластическое решение — все это создает настоящий праздник-феерию для детей и взрослых!
Информация, размещенная на сайте, является объектом защиты авторских прав.
Использование материалов с сайта возможно только с письменного разрешения администрации ДТЗК с обязательной ссылкой на первоисточник.
Источник