Звезда полей
Я вырос в хорошей деревне,
Красивым — под скрип телег!
Одной деревенской царевне
Я нравился как человек.
Там нету домов до неба,
Там нету реки с баржой,
Но там на картошке с хлебом
Я вырос такой большой.
Мужал я под грохот МАЗов,
На твердой рабочей земле.
Но хочется как-то сразу
Жить в городе и в селе.
Ах, город село таранит!
Ах, что-то пойдет на слом!
Меня все терзают грани
Меж городом и селом.
Прекрасен поезд голубой!
— Какое место вам?—Любое.
Любое место, край любой.
Еще волнует все, что было.
В душе былое не прошло.
Но слишком дождь шумел уныло,
Как будто все произошло.
И без мечты, без потрясений
Среди одних и тех же стен
Я жил в предчувствии осеннем
Уже не лучших перемен.
— Прости,—сказал родному краю,—
За мой отъезд, за паровоз
Я несерьезно. Я играю.
Поговорим еще всерьез.
Мы разлучаемся с тобою,
Чтоб снова встретиться с тобой.
Прекрасно небо голубое!
Прекрасен поезд голубой!
Я забыл,
Как лошадь запрягают.
И хочу её
Позапрягать,
Хоть они неопытных
Лягают
И до смерти могут
Залягать.
Не однажды
Мне уже досталось
От коней,
И рыжих, и гнедых, —
Знать не знали,
Что такое жалость,
Били в зубы прямо
И под дых.
Эх, запряг бы
Я сейчас кобылку
И возил бы сено,
Сколько мог!
А потом
Втыкал бы важно вилку
Поросёнку
Жареному
В бок.
НА РОДИНУ!
Во мгле, по холмам суровым,—
Без фар не видать ни зги,—
Сто километров с ревом
Летели грузовики,
Летели почти по небу,
Касаясь порой земли.
Шоферы, как в лучший жребий,
Вцепились в свои рули,
Припали к рулям, как зубры,
И гнали — в леса, в леса! —
Жестоко оскалив зубы
И вытаращив глаза.
Я молча сидел в сторонке,
Следя за работой мужчин
И радуясь бешеной гонке
Ночных продуктовых машин.
Я словно летел из неволи
На отдых, на мед с молоком.
И где-то в зверином поле
Сошел и пошел
пешком.
Грузовика широкий зад.
И я подумал: «Слава Богу!
Село не то, что год назад!»
Теперь в полях везде машины,
И не видать худых кобыл.
И только вечный дух крушины
Всё так же горек и уныл.
И резко, словно в мегафоны,
О том, что склад забыт и пуст,
Уже не каркают вороны
На председательский картуз.
Идут, идут обозы в город
По всем дорогам без конца,-
Не слышно праздных разговоров,
Не видно праздного лица.
НОЧЬ НА ПЕРЕВОЗЕ
Осень
кончилась, —
сильный ветер
Заметает ее следы!
И болотная пленка воды
Замерзает при звездном свете.
И грустит,
как живой,
и долго
Помнит свой сенокосный рай
Высоко над рекой, под елкой,
Полусгнивший пустой сарай.
От безлюдья и мрака
хвойных
Побережий, полей, болот
Мне мерещится в темных волнах
Затонувший какой-то флот.
И один во всем околотке
Выйдет бакенщик-великан
И во мгле
промелькнет
на лодке,
Как последний из могикан.
В святой обители природы,
В тени разросшихся берез
Струятся омутные воды
И раздается скрип колес.
Прощальной дымкою повиты
Старушки избы над рекой.
Незабываемые виды!
Незабываемый покой.
Усни, могучее сознанье!
Но слишком явственно во мне
Вдруг отзовется увяданье
Цветов, белеющих во мгле.
И неизвестная могила
Под небеса уносит ум,
А там — полночные светила
Наводят много-много дум.
ЖАР-ПТИЦА
Когда приютит
задремавшее стадо
Семейство берез на холме за рекой,
Пастух, наблюдая игру листопада,
Лениво сидит и болтает ногой.
Есть маленький домик в багряном лесу,
И отдыха нынче там нет и в помине:
Отец мой готовит ружье на лису
И вновь говорит о вернувшемся сыне.
А дальше за лесом —
большая деревня.
Вороны на елках, старухи в домах.
Деревни, деревни вдали на холмах,
Меж ними село
с колокольнею древней.
В деревне виднее природа и люди.
Конечно, за всех говорить не берусь!
Виднее над полем при звездном салюте,
На чем поднималась великая Русь.
Галопом колхозник погнал лошадей,
А мне уж мерещится русская удаль,
И манят меня огоньками уюта
Жилища, мерещится, лучших людей.
Мотало меня и на сейнере в трюме,
И так, на пирушках, во дни торжества,
И долго на ветках дорожных раздумий,
Как плод, созревала моя голова.
Не раз ко дворцу, где сиял карнавал,
Я ветреным франтом в машине катился,
Ну, словом, как бог, я везде побывал
И все же, и все же домой воротился.
— Старик! А давно ли
ты ходишь за стадом?
— Давно,- говорит.- Колокольня вдали
Деревни еще оглашала набатом,
И ночью светились в домах фитили.
— А ты не заметил, как годы прошли?
— Заметил, заметил! Попало как надо.
— Так что же нам делать, узнать интересно.
— А ты, — говорит, — полюби и жалей
И помни
хотя бы родную окрестность,
Вот этот десяток холмов и полей.
— Ну, ладно! Я рыжиков вам принесу. —
Как просто в прекрасную глушь листопада
Уводит меня полевая ограда,
И детское пенье в багряном лесу,
И тайна древнейших строений и плит.
И только от бывшей печали, быть может,
Нет-нет да и вспомнится вдруг, затревожит,
Что осень, жар-птица,
вот-вот
улетит.
НАД ВЕЧНЫМ ПОКОЕМ
Рукой раздвинув
темные кусты,
Я не нашел и запаха малины,
Но я нашел могильные кресты,
Когда ушел в малинник за овины.
Там фантастично тихо в темноте,
Там одиноко, боязно и сыро,
Там и ромашки будто бы не те—
Как существа уже иного мира.
И так в тумане омутной воды
Стояло тихо кладбище глухое,
Таким все было смертным и святым,
Что до конца не будет мне покоя,
И эту грусть, и святость прежних лет
Я так люблю во мгле родного края,
Что я хотел упасть и умереть
И обнимать ромашки, умирая.
Пускай меня за тысячу земель
Уносит жизнь! Пускай меня проносит
По всей земле надежда и метель,
Какую кто-то больше не выносит!
Когда ж почую близость похорон,
Приду сюда, где белые ромашки,
Где каждый смертный
свято погребен
В такой же белой горестной рубашке..
ДОБРЫЙ ФИЛЯ
Я запомнил, как диво,
Тот лесной хуторок.
Задремавший счастливо
Меж звериных дорог.
Там, в избе деревянной,
Без претензий и льгот,
Так, без газа, без ванной
Добрый Филя живёт.
Филя любит скотину,
Ест любую еду.
Филя ходит в долину,
Филя дует в дуду!
Мир такой справедливый,
Даже нечего крыть.
— Филя, что молчаливый?
— А о чём говорить?
ДУША ХРАНИТ
Вода недвижнее стекла.
И в глубине ее светло.
И только щука, как стрела
Пронзает водное стекло.
О, вид смиренный и родной!
Березы, избы по буграм
И, отраженный глубиной,
Как сон столетий, божий храм.
О, Русь—великий звездочет!
Как звезд не свергнуть с высоты,
Так век неслышно протечет,
Не тронув этой красоты;
Как будто древний этот вид
Раз навсегда запечатлен
В душе, которая хранит
Всю красоту былых времен.
Источник
Стих: Николай Рубцов — Жар-птица
Когда приютит
задремавшее стадо
Семейство берез на холме за рекой,
Пастух, наблюдая игру листопада,
Лениво сидит и болтает ногой.
Есть маленький домик в багряном лесу,
И отдыха нынче там нет и в помине:
Отец мой готовит ружье на лису
И вновь говорит о вернувшемся сыне.
А дальше за лесом —
большая деревня.
Вороны на елках, старухи в домах.
Деревни, деревни вдали на холмах,
Меж ними село
с колокольнею древней.
В деревне виднее природа и люди.
Конечно, за всех говорить не берусь!
Виднее над полем при звездном салюте,
На чем поднималась великая Русь.
Галопом колхозник погнал лошадей,
А мне уж мерещится русская удаль,
И манят меня огоньками уюта
Жилища, мерещится, лучших людей.
Мотало меня и на сейнере в трюме,
И так, на пирушках, во дни торжества,
И долго на ветках дорожных раздумий,
Как плод, созревала моя голова.
Не раз ко дворцу, где сиял карнавал,
Я ветреным франтом в машине катился,
Ну, словом, как бог, я везде побывал
И все же, и все же домой воротился.
— Старик! А давно ли
ты ходишь за стадом?
— Давно, — говорит. — Колокольня вдали
Деревин еще оглашала набатом,
И ночью светились в домах фитили.
— А ты не заметил, как годы прошли?
— Заметил, заметил! Попало как надо.
— Так что же нам делать, узнать интересно.
— А ты, — говорит, — полюби и жалей,
И помни
хотя бы родную окрестность,
Вот этот десяток холмов и полей.
— Ну ладно! Я рыжиков вам принесу.
Как просто в прекрасную глушь листопада
Уводит меня полевая ограда,
И детское пенье в багряном лесу,
И тайна древнейших строений и плит,
И только от бывшей печали, быть может,
Нет-нет да и вспомнится вдруг, затревожит,
Что осень, жар-птица,
вот-вот
улетит.
Другие стихи автора:
- Жеребенок
Он увидал меня и замер, Смешной и добрый, как божок. Я повалил его на травку, На чистый, с. - Журавли
Меж болотных стволов красовался восток огнеликий. Вот наступит октябрь — и покажутся вдр.
Источник
Жар птица стихотворение рубцова
Когда приютит
задремавшее стадо
Семейство берез на холме за рекой,
Пастух, наблюдая процесс листопада,
Лениво сидит и болтает ногой…
Есть маленький домик в багряном лесу,
А отдыха нынче
Там нет и в помине:
Отец мой готовит ружье на лису
И вновь говорит о вернувшемся сыне.
А дальше за лесом —
большая деревня!
Вороны на елках, старухи в домах,
Деревни, деревни вдали на холмах,
Меж ними село
с колокольнею древней…
В деревне виднее
природа и люди.
Конечно, за всех говорить не берусь!
Виднее над полем при звездном салюте,
На чем поднималась великая Русь.
Галопом колхозник погнал лошадей,
А мне уж мерещится русская удаль!
И манят меня огоньками уюта
Жилища, мерещится, лучших людей…
Мотало меня и на сейнере в трюме,
И так, на пирушках, во дни торжества,
И долго на ветках дорожных раздумий,
Как плод, созревала моя голова.
Не раз ко дворцу, где сиял карнавал,
Я ветреным франтом в машине катился,
Ну, словом, как Бог, я везде побывал
И все же, и все же домой воротился…
— Старик! А давно ли ты ходишь за стадом?
— Давно, — говорит. — Колокольня вдали
Деревни еще оглашала набатом,
И ночью светились в домах фитили.
— А ты не заметил, как годы прошли?
— Заметил, заметил! Попало, как надо!
— Так что же нам нужно,
чтоб жить интересно?
— А ты, — говорит, — полюби и жалей,
И помни,
хотя бы родную окрестность,
Вот этот десяток холмов и полей.
— Ну, ладно, я рыжиков вам принесу…
Как просто в прекрасную глушь листопада
Уводит меня полевая ограда
И детское пенье в багряном лесу,
И тайна древнейших строений и плит.
И только от бывшей печали, быть может,
Нет-нет, да и вспомнится вдруг, затревожит,
Что осень, жар-птица вот-вот улетит…
Цветы! Увядшие цветы!
Как вас водой болотной
хлещет,
Так нынче с чуждой высоты
На вас водою серой плещет!
А ты? По-прежнему горда?
Или из праздничного зала
За пищей в прошлые года
Твоя душа летать устала?
И неужели, отлюбя,
Уж не цветешь, где праздник
блещет,
Бежишь домой, а на тебя
Водою серой с неба плещет?
Сырое небо, не плещи
Своей водою бесприютной!
А ты, сорока, не трещи
О нашей радости минутной!
Взойдет любовь на вечный
срок,
Душа не станет сиротлива.
Неувядающий цветок!
Неувядающая нива!
Я вырос
В хорошей деревне
Красивым — под скрип телег!
Одной деревенской
Царевне
Я нравился, как человек!
Мужал я
Под звуки джаза,
Под голос притонных дам. —
Я выстрадал,
Как заразу,
Любовь к большим городам.
Я зрею
Под рявканье «мазов»
На твердой рабочей земле!
Но хочется
Как-то сразу
Жить в городе и в селе!
Меж болотных стволов красовался восток огнеликий..
Вот наступит сентябрь — и покажутся вдруг журавли!
И разбудят меня, как сигнал, журавлиные крики
Над моим чердаком, над болотом, забытым вдали.
Вот летят, вот летят, возвещая нам срок увяданья
И терпения срок, как сказанье библейских страниц, —
Все, что есть на душе, до конца выражает рыданье
И могучий полет этих гордых прославленных птиц!
Широко на Руси машут птицам прощальные руки.
Помраченье болот и безлюдье знобящих полей —
Это выразят все, как сказанье, небесные звуки,
Далеко разгласит улетающий плач журавлей!
Вот замолкли — и вновь сиротеют холмы и деревни,
Сиротеет река в берегах безотрадных своих,
Сиротеет молва заметавшихся трав и деревьев
Оттого, что — молчи — так никто уж не выразит их!
Источник