Людская молвь и конский топ! [В журналах осуждали слова: холоп, молвь и топ как неудачное нововведение. Слова сии коренные русские. «Вышел Бова из шатра прохладиться и услышал в чистом поле людскую молвь и конский топ» (Сказка о Бове Королевиче). Хлоп употребляется в просторечии вместо хлопание, как шип вместо шипения: Не должно мешать свободе нашего богатого и прекрасного языка.]
Того, кто мил и страшен ей,
И в дверь украдкою глядит.
Он знак подаст — и все хлопочут;
Он пьет — все пьют и все кричат;
Он засмеется — все хохочут;
Нахмурит брови — все молчат;
Вдруг ветер дунул, загашая
Огонь светильников ночных;
Все встали: он к дверям идет.
Не может; дверь толкнул Евгений,
И взорам адских привидений
Мое! — сказал Евгений грозно,
И шайка вся сокрылась вдруг;
Осталася во тьме морозной
Младая дева с ним сам-друг;
Онегин тихо увлекает [Один из наших критиков, кажется, находит в этих стихах непонятную для нас неблагопристойность.]
К ней на плечо; вдруг Ольга входит,
За нею Ленский; свет блеснул,
Спор громче, громче; вдруг Евгений
Хватает длинный нож, и вмиг
Повержен Ленский; страшно тени
Сгустились; нестерпимый крик
Раздался… хижина шатнулась…
И Таня в ужасе проснулась…
Глядит, уж в комнате светло;
В окне сквозь мерзлое стекло
Дверь отворилась. Ольга к ней,
«Ну, — говорит, — скажи ж ты мне,
Ни сладких вымыслов поэта,
Ни мудрых истин, ни картин,
Ни Скотт, ни Байрон, ни Сенека,
Ни даже Дамских Мод Журнал
То был, друзья, Мартын Задека, [Гадательные книги издаются у нас под фирмою Мартына Задеки, почтенного человека, не писавшего никогда гадательных книг, как замечает Б. М. Федоров.]
Глава халдейских мудрецов,
Гадатель, толкователь снов.
Однажды к ним в уединенье
Его с разрозненной Мальвиной
Он уступил за три с полтиной,
В придачу взяв еще за них
Мечтанья страшного значенье
Татьяна в оглавленье кратком
Находит азбучным порядком
Слова: бор, буря, ведьма, ель,
Еж, мрак, мосток, медведь, метель
Печальных много приключений.
Но вот багряною рукою [Пародия известных стихов Ломоносова:]
Выводит с солнцем за собою
С утра дом Лариной гостями
Весь полон; целыми семьями
Соседи съехались в возках,
В кибитках, в бричках и в санях.
В передней толкотня, тревога;
В гостиной встреча новых лиц,
Кормилиц крик и плач детей.
С своей супругою дородной
Гвоздин, хозяин превосходный,
С детьми всех возрастов, считая
От тридцати до двух годов;
Мой брат двоюродный, Буянов,
В пуху, в картузе с козырьком []
(Как вам, конечно, он знаком),
И отставной советник Флянов,
Тяжелый сплетник, старый плут,
С семьей Панфила Харликова
Остряк, недавно из Тамбова,
Как истинный француз, в кармане
Трике привез куплет Татьяне
Réveillez-vous, belle endormie. [Вставайте, прелестная сонливица (фр.).]
Меж ветхих песен альманаха
Его на свет явил из праха,
И смело вместо belle Nina [прекрасная Нина (фр.).]
Поставил belle Tatiana. [прекрасная Татьяна (фр.).]
Вошел… Ах, новость, да какая!
Девчонки прыгают заране; [Наши критики, верные почитатели прекрасного пола, сильно осуждали неприличие сего стиха.]
Идут за стол рука с рукой.
Теснятся барышни к Татьяне;
Мужчины против; и, крестясь,
Толпа жужжит, за стол садясь.
Но вскоре гости понемногу
Вдруг двери настежь. Ленский входит,
Теснятся гости, всяк отводит
В ней страстный жар; ей душно, дурно;
Она приветствий двух друзей
Хотят уж капать; уж готова
Бедняжка в обморок упасть;
Но воля и рассудка власть
Превозмогли. Она два слова
Сквозь зубы молвила тишком
Давно терпеть не мог Евгений:
Чудак, попав на пир огромный,
Уж был сердит. Но, девы томной
Поклялся Ленского взбесить
Он стал чертить в душе своей
Но целью взоров и суждений
В то время жирный был пирог
Да вот в бутылке засмоленной,
За ним строй рюмок узких, длинных,
Предмет стихов моих невинных,
Освободясь от пробки влажной,
Шипит; и вот с осанкой важной,
Трике встает; пред ним собранье
К ней обратясь с листком в руке,
Запел, фальшивя. Плески, клики
Певцу присесть принуждена;
Поэт же скромный, хоть великий,
Пошли приветы, поздравленья:
В его душе родили жалость:
Был чудно нежен. Оттого ли,
Что он и вправду тронут был,
Невольно ль, иль из доброй воли,
Но взор сей нежность изъявил:
Так пчел из лакомого улья
Довольный праздничным обедом
Сосед сопит перед соседом;
Уж восемь робертов сыграли
В деревне без больших сует:
Желудок — верный наш брегет;
И кстати я замечу в скобках,
Что речь веду в моих строфах
О разных кушаньях и пробках,
Но чай несут: девицы чинно
Вдруг из-за двери в зале длинной
Подходит к Ольге Петушков,
К Татьяне Ленский; Харликову,
Берет тамбовский мой поэт,
И бал блестит во всей красе.
Хотелось вроде мне Альбана
Бал петербургский описать;
Но, развлечен пустым мечтаньем,
О ножках мне знакомых дам.
О ножки, полно заблуждаться!
В делах и в слоге поправляться,
Кружится вальса вихорь шумный;
К минуте мщенья приближаясь,
Подходит к Ольге. Быстро с ней
Вновь с нею вальс он продолжает;
Все в изумленье. Ленский сам
Не верит собственным глазам.
Когда гремел мазурки гром,
В огромной зале всё дрожало,
Паркет трещал под каблуком,
Теперь не то: и мы, как дамы,
Скользим по лаковым доскам.
Буянов, братец мой задорный,
Татьяну с Ольгою; проворно
Ведет ее, скользя небрежно,
И, наклонясь, ей шепчет нежно
Всё видел: вспыхнул, сам не свой;
Но ей нельзя. Нельзя? Но что же?
Возможно ль? Чуть лишь из пеленок,
Не в силах Ленский снесть удара;
Вдруг разрешат судьбу его.
Источник